Слепой. Книга 1 - Вера Петрук

Погладив шерстяной бок тугого мешочка, Регарди с сожалением отложил его в сторону. Для того чтобы приготовить новую смесь из ясного корня потребуется не один месяц. Однако он не так хорошо разбирался в ядах, чтобы суметь обнаружить их запах среди знакомых трав. Поймав себя на мысли, что пропажа лекарств огорчает его больше, чем захват города и гибель караванщиков, халруджи задумался. Встреча с иманом, которая еще полгода назад носила оттенок легкой ностальгии, приобрела острую необходимость. В том, что учитель не пострадал, Арлинг не сомневался. Впрочем, беспокойство за имана было хорошим поводом нарушить запрет и вновь переступить порог школы, которая стала ему вторым домом.

Время прихода гостей Регарди проспал. Ему снился Джаль-Баракат. Высокий чернобородый человек стоял на обрыве спиной к нему и глядел на открывающуюся внизу долину, залитую утренним солнцем. Он был похож на имана, но черты лица у него были мягче. Ветер надувал куполом широкий плащ, концы которого чернобородый сжимал в узле на груди. На голове у него сидел согдарийский шлем, но на поясе крепилась широколезвийная кучеярская сабля. Неожиданно Джаль-Баракат оглянулся и, посмотрев Арлингу в глаза, вытянул руку, указывая вперед.

В этом сне халруджи был зрячий. Сначала он видел лишь солнечные блики, игравшие на изумрудных полях и крышах деревянных домов, но присмотревшись, с удивлением различил крохотную фигуру человека, шагавшего, казалось, по воздуху. Когда блеснула нить проволоки, Арлинг понял, что смотрел на канатоходца. Концы проволоки скрывались в легкой утренней дымке, однако Калима это не смущало. Он уверенно двигался к невидимой цели, не обращая внимания на гуляющий в небе ветер.

Джаль-Баракат разжал пальцы, позволив плащу огромным крылом взмыть вверх у него за спиной. Теперь он указывал вниз. В деревне, которую Арлинг уже где-то видел, было неспокойно. Неистовый самум срывал соломенные крыши и заносил песком плодородные пастбища. Канатоходец не замечал, что буря, не насытившись долиной, устремилась в небо, подбираясь к нему с хищно ощеренной пастью. Не выдержав, Регарди крикнул ему, но буря с жадностью поглотила его голос.

Джаль-Бараката давно уже не было на краю обрыва, да и сам халруджи вдруг потерял человеческое обличье, превратившись в птицу, стремительно летящую к человеку на проволоке. Калим отчаянно звал его, но Арлинг, сделав круг над его головой, вдруг передумал и бросился вниз – туда, откуда доносился запах дыма, который отчего-то волновал его сильнее, чем близкая смерть канатоходца.

Крики Калима вдруг превратились в вопли Сейфуллаха, и дверь со всего размаха врезалась ему в бок. Арлинг не заметил, как заснул на полу у порога.

– Проклятье, халруджи, ты зачем здесь разлегся? Я тебя полчаса зову. Может, ты еще и оглох ко всему?

– Ничего не горит? – тревожно спросил Арлинг, принюхиваясь к дому. В усадьбе Аджухамов действительно пахло горелым, но это был лишь запах убежавшего молока.

– Это плавятся мои мозги, – не заставил ждать с ответом Аджухам, перешагивая через ноги Регарди. – Не знаю, как ты можешь жить в этих голых стенах, но если завтра для меня здесь не появится хотя бы ковер, отправишься в барак к нарзидам. И приведи себя в порядок. Выглядишь, как ослиный помет. Не вздумай показываться в таком виде на глаза моим двоюродным братцам. Меня засмеют.

Заглянув в открытый сундук и громко фыркнув, Сейфуллах вышел из комнаты.

Арлинг еще долго прислушивался ему вслед, размышляя о том, как в мальчишке могли уживаться столь противоречивые качества. Он чувствовал, что струны души кучеяра натянуты до предела. Странно, неужели сам халруджи до такой степени очерствел, что воспринимал все происходящее, лишь как очередную смену декораций на сцене собственной жизни? Решив, что ему никогда не понять патриотических чувств Аджухама, Арлинг отправился в сад.

На встречу в трапезную он не торопился. Однажды Регарди уже имел горький опыт знакомства с родственниками Сейфуллаха и не хотел второй раз наступать босой пяткой в змеиное гнездо. То, что Рафика запретил присутствие охраны на обеде, означало лишь одно. Если семейная встреча превратится в открытое столкновение интересов, вместо сабель в ход пойдут острые ножи, спрятанные в рукаве. О вспыльчивости семьи Аджухамов и их любви решать вопросы холодным оружием Арлинг знал не понаслышке. Он собирался явиться на встречу подготовленным.

Прислушиваясь к голосам гостей, Арлинг добрел до старого тутового дерева, надеясь, что его скромный тайник остался нетронутым. Похоже, так оно и было. Нора под искореженными старостью корнями была надежна привалена пластом дерна, который он позаимствовал с соседней клумбы. Впрочем, не обошлось без сюрпризов. Предусмотрительно сунув палку в отверстие, Арлинг услышал возмущенный визг древесной крысы, облюбовавшей удобную нору. «Не для тебя ее рыли», – подумал он, вытаскивая непрошеную гостью за хвост и радуясь, что в его тайнике не поселился кто-нибудь ядовитый.

Кусок прочной ткани, хранивший небольшой склад запасного оружия на «черный день», поистрепался, но настой из львиной травы, которой он предусмотрительно пропитал материю, хорошо сохранил ее от тления. Короткую саблю с раздвоенным концом он решил не брать, остановив выбор на метательных ножах, глиняных шариках для стрельбы, монетах с заточенными краями и духовой трубке, которая легко помещалась в карман и была похожа на палочку писаря. Как раз то, что нужно для секретаря. Спрятав кинжал в подошву сапога, Регарди тщательно прикрыл тайник дерном, жалея, что вовремя не пополнил запас отравленных игл.

Он уже собирался уходить, как вдруг уловил необычный запах. Проведя пальцами по скрюченной от старости ветке, Арлинг с удивлением наткнулся на мягкий бархат лепестков. Оказывается, в дереве еще теплилась жизнь. Правда, время для цветения оно выбрало не подходящее. Задумчиво потеребив цветок, Регарди все-таки сорвал его и, сунув в карман, направился к дому.

Особняк Аджухамов уже ничем не напоминал сонный улей. Время обернулось вспять. В богато украшенных стенах вновь била ключом жизнь, суетились слуги, важно расхаживали гости. Все – как и десять месяцев назад, вот только приглашенные кучеяры отчего-то не смеялись, а хмуро проходили в трапезную, не забывая поклониться домашнему богу, чья статуэтка была предусмотрительно выставлена хозяевами у порога. Арлинг тоже поклонился Затуте. Какими бы бездушными идолами не казались чужие боги, обижать их не следовало.

Аппетитные запахи из кухни дразнили, но внимание Регарди привлек оживленный разговор слуг – обсуждали Управителя и захват города. Арлинг все равно опаздывал, поэтому решил немного задержаться и узнать, о чем болтали домашние. Сейчас ему было интересно все – даже слухи.

Приветливо кивнув Масуне, халруджи подошел к корзине с хлебами, от которой поднимался волнующий аромат свежей выпечки. Ему повезло, так как он сразу наткнулся на цитрусовые лепешки, которые обожал Сейфуллах. Забота о господине могла стать хорошим поводом для опоздания, поэтому Регарди стал не спеша выбирать самые мягкие хлебцы. На кухне было людно, и на него не обращали внимания.

– А мне он понравился! – восторженно заявила кучеярка, нарезавшая ломтиками сочные апельсины. – Настоящий красавец! Я его хорошо разглядела. Честно слово, не вру. Сложен, как бог, а голос сильный, аж до сердца пробирает. Когда проезжал мимо на белом жеребце, то посмотрел прямо на меня. Глазища во! Черные, как агаты! Я сразу поняла – этот человек послан богами! И воины его другие совсем, не то, что наши. Те только плов жрать, да в кости играть умеют. А эти вон какие все вежливые. Никого не обижают, за порядком следят, хулиганье сразу притихло. А ведь в нашем районе вечерами что делалось – проходу не было!

– Дура ты, Сальма, одним местом только и думаешь, – сердито одернула служанку Масуна. – Попридержала бы язычок, а то господа Аджухамы тебя быстро на ферму отправят. Ничем хорошим все это не кончится. Что ты думаешь, император Седрик вот так просто отдаст нас какому-то проходимцу безродному? Да бандит он, Управитель этот, понабрал таких же разбойников, как сам, и гоняется за легкой жизнью. Думаешь, мы ему нужны? Вот объявит о новых поборах, посмотрю, как ты восхищаться им станешь. И вообще, странные дела творятся. Эти люди, которые с драганами пришли, кто они? На наших не похожи, не керхов и шибанцев – тоже. И ведут себя странно. Я сама видела, как они возле главного фонтана песни пели и порошки цветные в воду кидали. От дьявола они, а не от добрых духов. Уж лучше бы в кабаках вином глотки заливали, да девок гоняли. А эти по улицам разбрелись и высматривают, высматривают… А как барабаны забьют, сразу во дворец бегут к командиру своему под крылышко.